В 2019 году на фоне волны протестов, связанных с отказом в регистрации оппозиционных кандидатов на выборах в Мосгордуму и акций в поддержку сестер Хачатурян, появилось множество активисток и ранее незаметных женщин-политиков, которые стали влиять на формирование оппозиционной политической повестки. Эксперты прочили им и лидирующие позиции в протесте, и яркое политическое будущее, однако спустя два года сложно сказать, что протест приобрел женское лицо, а женщины в оппозиции потеснили мужчин с лидерских позиций. “Ъ” разбирался, насколько популярны и востребованы женщины в российской оппозиции и могут ли они стать лидерами протеста сейчас и известными политиками в будущем.
Женщины на протестных акциях
Переход к «женскому протесту» лоббирует одна из самых известных российских оппозиционных политиков, депутат Тимирязевского района Москвы Юлия Галямина. Она считает, что «изменив лицо оппозиции на женское, можно изменить ее репутацию, очистив от негатива, с которым она сейчас связана». Свои мысли о женщинах, которые могут стать лицом оппозиции, политик изложила в колонке, опубликованной на сайтеГражданского форума ЕС—Россия. По ее мнению, в современной российской оппозиции «медийный тон задают мужчины: с их бесконечной конкуренцией, нередкой агрессией не только по отношению к противнику, но и к стратегическим союзникам». В противовес существующему оппозиционному дискурсу, который строится «на провоцировании негативных эмоций» политик предлагает сформировать альтернативную повестку с упором на «оптимистичный и позитивный взгляд, солидарность, коалиционность».
Женский поворот в независимой политике», по словам госпожи Галяминой, может сформировать новый образ этой политики — «человечной, доброй, внимательной к нуждам простых людей».
Госпожа Галямина пропагандирует ненасильственный, мирный протест: например, женские цепи солидарности (акции в поддержку политзаключенных). Такие протесты, по ее мнению, реализуют подход «мягкой силы».
Мировая и российская практика показывает, что, когда в протест включаются женщины, он становится более устойчивым и более успешным, поскольку мужской психотип хотя и предполагает сильную мобилизацию, но на короткий срок, отмечает директор Центра политологических исследований Финансового университета Павел Салин. «Власть привыкла переигрывать такие способы мобилизации. А женская мобилизация опасна и из-за продолжительности, и потому что применять силу против женщин проблематично»,— отметил эксперт.
Из-за своей рискованности публичный протест обычно считался мужским занятием, однако в последнее время доля женщин среди участников таких мероприятиях растет, рассказала доцент кафедры государственного управления и публичной политики Института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман. «Женское участие маркирует протест как ярко выраженный преднамеренно ненасильственный. Прямые репрессии против женщин возможны, но, когда женщин обижают на митинге, как это было с Дарьей Сосновской (получила удар в живот от полицейского на несогласованной акции 10 августа 2019 года в поддержку незарегистрированных кандидатов в Мосгордуму) и Маргаритой Юдиной (получила удар ногой в живот от полицейского на несогласованной акции 23 января в поддержку арестованного Алексея Навального в Петербурге), это всегда предмет публичного внимания и какого-никакого разбирательства. Это труднее оправдать. Возможно, по этой причине появляются сугубо женские акции, например марш матерей или цепь солидарности».
Первые среди равных
Екатерина Шульман среди заметных женщин в оппозиции назвала продюсера YouTube-канала «Навальный LIVE» Любовь Соболь, врача Алексея Навального и главу «Альянса врачей», включенного Минюстом в реестр так называемых иностранных агентов, Анастасию Васильеву (обе находятся под домашним арестом до 23 марта по «санитарному делу»), а также муниципального депутата Юлию Галямину (осуждена на условный срок по «дадинской» статье за неоднократное нарушение правил проведения митингов). Уголовные дела против активисток она назвала «знаком политической заметности». Также эксперт назвала заметными фигурами главу московского муниципального округа Гагаринский Елену Русакову и депутата Госдумы Оксану Пушкину — «одного из немногих депутатов с внятной собственной повесткой».
По мнению Екатерины Шульман, в оппозиционной политике все больший вес приобретают социальные и правозащитные некоммерческие и общественные организации, которые устраивают в том числе и политические акции. Нередко и основная часть сотрудников, и главы этих организаций — женщины, пояснила эксперт. Среди таких общественных деятелей, влияющих на государственную политику, она назвала, в частности, учредителя благотворительного фонда помощи хосписа «Вера» Нюту Федермессер, президента благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елену Альшанскую и сооснователя сети взаимопомощи для женщин «Ты не одна» Алену Попову.
Впрочем, вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин считает, что о женском лице протеста в России говорить рано. В отличие, например, от Белоруссии, где «реально усилилась роль женщин в оппозиции» во время президентских выборов 2020 года. Там до выборов не были допущены несколько оппозиционных кандидатов, в частности блогер Сергей Тихановский, банкир Виктор Бабарико и бизнесмен Валерий Цепкало. В поддержку арестованного мужа в предвыборную гонку включилась Светлана Тихановская, которой удалось зарегистрироваться в качестве кандидата в президенты. Голосовать за нее агитировали объединившие свои усилия Мария Колесникова и Вероника Цепкало, главы предвыборных штабов господ Бабарико и Цепкало соответственно. Женщины объединились в сильную оппозиционную коалицию, а позже по инициативе госпожи Тихановской был создан Координационный совет по преодолению политического кризиса. Однако в результате жесткого давления со стороны властей и угрозы тюремного срока Светлана Тихановская и Вероника Цепкало эмигрировали в Европу, а Мария Колесникова, отказавшаяся покидать Белоруссию, была задержана по подозрению в призывах к действиям, угрожающим национальной безопасности. Сейчас она находится в СИЗО.
В Белоруссии роль женщин усилил человек, которого очень трудно заподозрить в приверженности идеалам феминизма, — это президент Белоруссии Александр Лукашенко.
Он никого из реальных кандидатов-мужчин не зарегистрировал, рассчитывая, что домохозяйка не сможет составить ему конкуренцию. Но история с Тихановской, думаю, привела его к выводу о том, что женщина может быть столь же опасной»,— говорит Алексей Макаркин.
Что же касается России, то, несмотря на наличие ярких женщин-оппозиционеров, их влияние на оппозиционную повестку гораздо слабее: «Протест в России связан в первую очередь с фигурой Алексея Навального. Про него можно сказать много хорошего и плохого, единственное, чего нельзя сказать — что он женщина».
Наиболее авторитетной женщиной-оппозицонером господин Макаркин назвал Юрию Галямину, отметив, что она очень самостоятельный политик, в отличие от, например, Любови Соболь, которая «воспринимается как член команды господина Навального, несмотря на то, что она человек активный и запомнившийся». Юлия Навальная, считает эксперт, тоже может стать заметной фигурой, если пожелает уйти в политику, но и она, скорее всего, вряд ли выберется из «тени Навального».
По мнению Павла Салина, то, что к протестным настроениям «снизу» активнее начали подключаться женщины, говорит о том, что у российского протеста «возникает запрос на адекватное представительство». «Это естественный запрос на лидера "наверху", который бы объединял в себе и символические свойства, которые в Белоруссии олицетворяла Светлана Тихановская, и организационные способности Марии Колесниковой. И возникает вопрос: есть сейчас в России такие женщины или нет? На ум приходит только Юлия Навальная. Но я не могу сказать, получится ли из нее Тихановская плюс Колесникова. Если нет — протест рассосется», — полагает эксперт.
По другую сторону баррикад
Большую часть женщин в политике со стороны власти представляют «типичные комсомолки» и женщины «старой закалки», считает Павел Салин: «Они обладают харизмой и могут принимать некоторые самостоятельные решения, однако не тянут на полноценных лидеров-политиков, которые бы представляли провластный электорат». Типичным примером таких политиков политолог назвал спикера Совета федерации Валентину Матвиенко. Другой тип — «абсолютно управляемые фигуры», в качестве примера которых господин Салин привел вице-спикера Госдумы Ирину Яровую, и третий — «малоуправляемые», к которым, по его мнению, можно отнести депутата Наталью Поклонскую. При этом женщин-политиков из оппозиции эксперт считает невозможным категоризировать, поскольку наиболее яркие из них имеют небольшой послужной список:
Соболь и Галямина пока только заявили о себе как об оппозиционных политиках, но не раскрылись в полной мере. Это женщины-политики нового поколения, находящиеся на взлете, но еще не набравшие высоту и не сформировавшиеся в какой-либо типаж».
В целом известных и сильных женщин-политиков во власти больше, чем в оппозиции, однако и здесь есть нюанс, полагает Алексей Макаркин. «Если посмотреть участников последнего совещания президента с постоянными членами Совета безопасности, то мы увидим, что из 11 постоянных членов только одна женщина — Валентина Матвиенко. Она одна в этом органе, в суперэлите. Но если мы спустимся на следующий круг, где представлены высокопоставленные чиновники, исполнители, администраторы,— там будут женщины, например, зампредседателя правительства Татьяна Голикова, председатель Центробанка Эльвира Набиуллина. Их участие в госуправлении стало привычным и вышло за пределы женского функционала. В советские годы здравоохранение, может, и могли бы доверить женщине, но деньги — нет», — рассуждает политолог.
Проблематичность вхождения женщин в высший эшелон власти вплоть до президентства господин Макаркин объясняет, в частности, сложившимися в российской культуре этикетом общения с женщинами и традициями неформального делового общения: «В России в общении с женщинами принято как-то себя контролировать, есть слова и выражения, которые могут выступить в качестве диссонанса. Во время Ельцина вопросы порой решались в бане, во времена Брежнева — на охоте. Поэтому и самый верхний уровень — не очень женский». Тем не менее женщины в российской оппозиции могут стать известными политиками, считает господин Макаркин: «Для человека советской школы, бумера, женщина в политике — это экзотика. А для более новых поколений женщина в политике — это просто политик».
