Фонд «Петербургская политика» выпустил доклад о будущих выборах в Государственную думу в сентябре 2021 года. По прогнозам экспертов, сценариев предвыборной кампании может быть три. Тотальная консервация системы ради установленного заранее результата «Единой России» («План «Крепость»). Отказ от большинства по партийным спискам за счет привлечения на свою сторону одномандатников («Ветер перемен»). Либо уход от контроля над результатом и необходимость вступления в коалиции с новыми партиями, которых пустят в парламент («Ускользающее большинство»). Последний вариант — самый маловероятный: учитывая риторику и события последних нескольких месяцев, власть, скорее, пойдет на внутриполитическую изоляцию. Впрочем, по мнению главы фонда «Петербургская политика» Михаила Виноградова, с которым поговорил спецкор «Новой», все еще может поменяться — и хуже самой себе может сделать только сама власть.

Полтора сценария закрытия России

— Что должно произойти в России, чтобы на выборах в Госдуму партия власти потеряла большинство?

— Здесь есть более общий вопрос: насколько в целом выборы в Думу станут заметным событием года. Сегодня ни протестующие избиратели, ни избиратели-лоялисты, ни тем более аполитичные избиратели, скорее всего, не подозревают, что осенью будут какие-то выборы. Не случайно во время январских протестов эта тема вообще не звучала. Интрига в том, станут ли выборы в Госдуму некоей точкой притяжения. И это не так легко прогнозировать. Возьмите для примера Мосгордуму, которая никогда никого не интересовала и не интересует: выборы 2014 года никто не помнит, а выборы 2019 года внезапно вызвали вспышку активности и гнева, хотя практически ничего не поменялось — МГД осталась имитационной структурой.

Сходная ситуация складывается и сейчас. Казалось бы, Госдума при всех ожиданиях роста ее субъектности и увеличения конституционных полномочий не воспринимается до конца как «настоящий» орган власти. Понятно, что рычаги воздействия исполнительной власти на Госдуму по-прежнему будут сильны вне зависимости от того, как все сложится с выборами. Когда мы говорим о сценариях будущих выборов, важно понимать, насколько для действующей власти важен фактор легитимности Думы. Его не стоит абсолютизировать, особенно при консолидированных элитах, но в случае появления каких-то трещин (которых пока нет, но они всегда возможны) власти всегда важно апеллировать к неким политическим институтам с большим бэкграундом. Либо же выборы в Госдуму будут восприниматься как очередной чек-поинт, который нужно просто пройти. Это первая развилка.

Вторая развилка — стоит ли делать ближайшие выборы в Госдуму точкой управляемого «выхлопа пара», чтобы он не копился, в том числе к президентским выборам, и неожиданно никому не срывал крышу, или власти самой подтвердить рост собственных ожиданий от результатов на выборах, которые выработали эффект привычки.

И еще одна развилка-переменная — рейтинговая составляющая. Сегодня мы переживаем пятый за XXI век период пониженных рейтингов власти: он самый затяжной, поскольку идет с момента пенсионной реформы. Это не ведет к росту популярности других партий, но проблема антирейтинга власти или, по крайней мере, снижения уровня химии власти и избирателя в целом очевидна, и ее придется учитывать при выборе сценария будущих думских выборов.

По сути, сегодня обозначается полтора сценария. Ожидания критиков власти — репрессивная волна, запретительная риторика — укладываются в то, что мы назвали «План «Крепость»». Если брать январские семинары с вице-губернаторами, то там была поставлена задача набрать для «Единой России» 45% голосов — что в принципе примерно соответствует нынешним рейтингам. Эти сценарии между собой сосуществуют, но ни один полностью не предъявлен как официальный.

В общественном сознании, конечно, доминирует «Крепость», но вопрос в том, не наделают ли в течение ближайшего полугода из-за запретительной риторики ошибок.

Еще одна переменная — состояние общества после ковида. Психологи и социологи выделяют две модели поведения: социальный оптимизм или выход из апатии через агрессию. Ловушка между эйфорией и агрессией — это четвертая развилка, влияющая на то, какой сценарий в итоге будет реализован.

— В условиях тренда на запрещение всего в стране допустима ли в сознании Кремля вообще хоть какая-то смена партийного состава внутри парламента? Кремлю это вообще нужно?

— Кремль — все же более собирательное понятие. Я выдвину два возможных подхода, необязательно, что они привязаны к каким-то персонам или группам. Что говорят сторонники первого подхода:

БАШНЯ 1
не надо полутонов, не надо уступок, Россия в кольце врагов, выборы будут использовать Евросоюз и Байден, чтобы ослабить страну.

В этой логике нужно показать зубы, нужно показать, что мы все контролируем — поэтому, несмотря ни на что, ничего не меняем и переподтверждаем свой мандат так, как мы сами себе это представляем.

Вторая возможная точка зрения, которую я могу экспертно моделировать:

БАШНЯ 2
особо напрягаться и не нужно, поскольку конституционное большинство — это приятный бонус, но главная конституционная поправка уже принята.

Для чего на самом деле создавали систему коалиции, куда входят и КПРФ, и ЛДПР — не для того ведь, чтобы с этими партиями воевать (тем более было бы с кем там бороться)

и объявлять их в 2021 году «иностранными агентами». В крайнем случае, если партии начнут смелеть, им всегда можно противопоставить тех же «эсеров» или «Новых людей».

Эти два подхода имеют право на существование и будут между собой заочно конкурировать — они предельно прагматичны и не предполагают особого идеализма.

Муки выбора

— Вы упомянули мысль о том, что думские выборы в России уже много лет — междусобойчик четырех партий. В этот раз есть какие-то принципиальные отличия в отношениях между соперниками? Может, мы чего-то не видим, и партии между собой давно переругались.

— Политические интриги есть всегда — особенно на фоне попыток раскола в той же КПРФ. Есть некоторое количество вызовов, с которым партиям придется в этот раз соотноситься.

«Единая Россия»

«Единой России», например, придется определяться с лидерством партийного списка на выборах в Госдуму. Пока самых очевидных кандидатуры три.

Владимир Путин возглавлял однажды список, в 2007 году, после этого никогда особо не объяснял, почему он не входит в партию и не возглавляет список больше, создавая некую двойственность по отношению к партии. Но рейтинги Путина тоже сейчас не на пике, и существует вопрос, нужно ли так рисковать. Кто-то ищет сигналы в словах Путина на встрече с главными редакторами СМИ о том, что в конце лета он собрался много ездить, и поэтому, возможно, сделает себе прививку — то есть это вроде бы намек на то, что он будет заниматься избирательной кампанией. С другой стороны, новость прошлой недели о том, что Путин может возглавить список «Единой России», не вызвала пропагандистской мобилизации, все, наоборот, постарались от нее дистанцироваться.

Дмитрий Медведев — номинальный лидер партии — умеет оказываться в повестке, когда ему это необходимо, что мы буквально на днях наблюдали (имеется в виду серия снимков в инстаграме политика с фонарями, выложенная 14 февраля. — Ред.). Понятно, что Медведев долгое время исполнял роль громоотвода для действующей власти, поэтому при разговоре о его лидерстве во главе списка на будущих выборах существуют некоторые ограничения. Но номинально этот сценарий вполне понятен с учетом положения Медведева как лидера ЕР.

Третья кандидатура — премьер Михаил Мишустин. Его сильные стороны — спокойное восприятие обществом и отсутствие особого антирейтинга. Особенность же заключается в том, что за прошедший год никто в повестке не пытался актуализировать вопрос: а правительство Мишустина вообще работает хорошо или плохо? Где триумфы, где провалы? Таким образом, возможности для интерпретации действий премьера открыты. В случае если Мишустин появится во главе списка, тема работы правительства станет открытой, и на этой переменной можно как набрать себе очков, так и споткнуться.

КПРФ

КПРФ находилась в сложных отношениях с администрацией президента еще со времен выборов в 2018 году и кампании Павла Грудинина. В 2019 году ставленник КПРФ потерял пост губернатора Иркутской области. При этом, заметьте, в 2020 году, когда в Хабаровском крае арестовали губернатора Фургала, за ЛДПР оставили сам регион, туда отправился и.о. от их партии, а коммунистов не менее ресурсной Иркутской области лишили.

Задача КПРФ сейчас — показать, что они преодолели все аппаратные сложности и остаются партией номер два, партией прагматичного выбора и, возможно, даже протестных слоев общества.

При этом нужно не забывать топить внутрипартийные бунты, но Зюганов обычно с этим справляется.

— Вы имеете в виду Валерия Рашкина и его симпатию к протестующим?

— Зюганов обычно нейтрализует вообще всех критиков. Но тут надо сказать, что КПРФ вообще никогда даже на словах не отказывалась от того же «Умного голосования» — это тоже прагматичный выбор партии. Так что, если вдруг весной понадобится нейтрализовать даже гипотетический альянс протестующих с какой-либо из партий, тех же коммунистов попытаются запереть в какой-то повестке собственного гетто — вроде выноса тела Ленина из Мавзолея или возвращения памятника Дзержинскому на Лубянскую площадь. То есть постараются увязать их с темами, которые вызывают равнодушие или отторжение, что тоже может повлиять на выбор прагматически настроенных избирателей.

Что касается других партий.

ЛДПР

Шанс ЛДПР в том, что на фоне нехватки шоу на политической сцене они могут сорвать банк, быть наиболее яркими, а апатичное и уставшее общество имеет шанс это заметить.

«Справедливая Россия» + «Патриоты» + «За Правду»

«Справедливая Россия» получила лицензию на возможность оставления в Думе, когда ее подперли другими партиями вроде «Патриотов России» или «За Правду!». Таким образом, было показано, что это правильная партия и может за что-то бороться (у нее, кстати, немножко растут рейтинги). Самое главное преимущество «эсеров», впрочем, в том, что избиратель всю кампанию, как правило, не замечает и делает свой выбор, когда оказывается один на один с бюллетенем, видит название партии, что-то общее про нее вспоминает и голосует. Правда, у «Справедливой России» есть серьезный конкурент в лице Российской партии пенсионеров за социальную справедливость, которая вообще не ведет никакую кампанию, но которой избиратель приятно удивляется в кабинке.

«Новые люди»

Последняя интрига в том, будут ли какие-то неожиданности от новых объединений: например, насколько будет конвертирован в какой-то результат яркий старт «Новых людей».

«Яблоко»

Что касается «Яблока», то мне лично трудно представить какой-то его бросок: партия в большей степени занимается внутривидовыми конфликтами и видит в этом отчасти смысл своей деятельности.

— Понятно, что тянет в парламент представителей региональных элит — это возможность влияния на свой регион из Москвы и лоббирование интересов своего региона в Москве. Что конкретно от думского мандата хочет получить, например, Любовь Соболь? Ведь даже если она каким-то чудом пройдет туда, ни одна из представленных в конструкции партий не захочет иметь с ней дела, для них такой союзник токсичен.

— Вообще говоря, схема, при которой можно было бы допустить нескольких протестных депутатов в парламент, которые наверняка перегрызлись бы между собой в первый же день, с политической точки зрения мне кажется наиболее изящной.

Она в том числе позволяет увести в сторону дискуссию о том, сколько людей поддерживает Навального — 2% или 30%.

Даже если в парламенте будет десять депутатов — это 2% от всей Думы, вот, мол, и варитесь в своем гетто. Попытки реализовать такую схему случались: когда-то в региональные парламенты, например, проходила партия ПАРНАС. Однако сегодня, в условиях охранительной риторики о том, что протест — это практически «измена Родине», представить себе такой сценарий сложно. Хотя еще полгода — всякое может случиться.

Что до мотивов самих оппозиционеров, это источник реализации амбиций, своего представительства в истеблишменте и интеграции с ним, иногда влияния. Опыт реальных одиночек в парламенте — от Дмитрия Гудкова до Владимира Рыжкова — вряд ли можно назвать переломившим судьбу страны или политическую систему. Но все равно в условиях, когда оппозиционным политикам хочется куда-то расти, практическая возможность попадания в Думу выглядит той морковкой, которую можно было бы использовать. Конечно, сейчас, глядя из середины февраля, все разговоры о том, что кого-то из несогласных могут вообще допустить до выборов, выглядят утопичными — хотя в современной российской истории всякое случалось.

Не нервируйте дедушку!

— Одна из мыслей вашего доклада — что результат выборов по-прежнему зависит от пенсионеров, но в этот раз они травмированы пенсионной реформой. Но пенсионеры — очень инерционная в своих вкусах социальная группа. Стоит ли «Единой России» по-настоящему биться за их голоса, или они их получат, что называется, автоматом?

— Тут важно не столько биться за них, сколько не расплескать, не ставить пенсионеров в ситуацию морального выбора. Строго говоря, от той же реформы действующие пенсионеры не проиграли: они как собирались выйти на пенсию в своем возрасте, так и ушли, а им еще и обещали, что их материальное положение улучшится. Но люди старшего возраста живут не столько своей самооценкой, а опасением за положение детей и внуков, своими родительскими тревогами и неврозами. Как принято считать, сейчас отношения между родителями и детьми мягче, чем были 30 лет назад: они теперь прислушиваются друг к другу или делают вид, что прислушиваются. А отношения бабушек и внуков часто гораздо мягче, чем отцов и детей. Поэтому, учитывая, что пенсионеры остаются важной группой для голосования, власти нужно стараться не нагнетать атмосферу и свой антирейтинг.

Лучший архитектор протестной повестки дня в России — это, конечно, никакая не оппозиция, у которой не заиграла картинка «прекрасной России будущего», а действующая власть, которая своими поступками обеспечивает гораздо большее количество критики в свой адрес.

— Вопрос на среднесрочную перспективу. Лидеры парламентской оппозиции — ведь уже люди в почтенном возрасте. Каким будет обновление этих партий?

— Судя по всему, обновление будет случайным, спонтанным и внезапным (улыбается). Но есть более общий вопрос. Российскую политическую систему трудно назвать однопартийной или многопартийной. Она, по большому счету, беспартийная. Партии нужны самому механизму власти, а вот избирателям они особо не нужны. Позднесоветский анекдот о том, что для того чтобы выйти из КПСС, нужно иметь рекомендацию двух беспартийных, актуален до сих пор. Партия в глазах избирателей не является точкой изменения их мира.

Сегодня парадокс в том, что Жириновский, Зюганов и Миронов нужны системе, нужны себе — а их партии никому особо не нужны.

Случись что — никто о них особо не пожалеет.

— Означает ли это, что с уходом с политической сцены условного Жириновского та же ЛДПР просто рассыплется?

— Пока ничего не сделано для того, чтобы этого не случилось. Тот же Фургал — мог бы он быть сменщиком Жириновского? Ну, конечно, мог. Сегодня это не случится по понятным причинам, но еще и потому, что значительная часть аппаратного веса партий — это вес самих лидеров этих партий. С другой стороны, это позволяет возрастным лидерам оставаться неприкосновенными фигурами, которые преодолевают все расколы и все равно для действующих активистов той или иной партии остаются талисманами, источниками энергии и людьми, за которых, скорее, нужно цепляться, нежели которым стоит ставить подножки.